Карл Штиффцен степенно прошёл из одного края зала в противоположный, остановившись у широкого, но узкого окна, под которым, утопая в мягкой глади моря одеяла и подушек, распростёрлась, сухая и низкая, пожилая дама, Альбертина Штиффцен, облачённая лишь в тонкую, полупрозрачную сорочку.

- Мам, мне пора идти, - твёрдо и чётко произнёс Карл, ласково глядя темными глазами в морщинистое лицо старушки.

- А? Ты, Карл? Да… да, иди. Иди. Удачи тебе. А я полежу.

Женщина перевернулась к стенке и зарылась в нежной шумной кроне обширного одеяла.

Карл, удостоверившись в сохранности матери, спустя секундную паузу удалился.

В США стоял прохладный мартовский вечер 1954 года, проводимый Карлом, тощим и высоким мужчиной, за круглым столиком в кафе «Кармен». В ожидании заказа он напряжённо сидел, прислушиваясь к беспокойным ритмам местного радио:

- Ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля, - заунывно передразнивал про себя Карл, спасаясь от скуки.

Одновременно с тем фигуристая официантка поставила чашку горячего кофе перед одиноким господином. Тот моментально смутился и сразу же отвернул голову в сторону погружённой в сумерки улицы. Официантка без доли эмоций ретировалась, виляя бёдрами, встречать очередного посетителя.

Песня завершилась так резко, что герр Штиффцен невольно вздрогнул, нудно бурча под нос:

Из радио послышалась торопливая речь ведущей:

- Вы прослушали композицию Доротеи Линдорфф, ставшую хитом прошлого года…

-…Этим вечером мисс Линдорфф, проделавшая великий путь из Нью-Йорка, оказалась с нами! Каждый из вас, дорогие слушатели, может задать вопрос лично мисс Линдорфф! Звоните по телефону: 70-38-46! Повторяю: 70-38-46! Звоните и задавайте ваши вопросы, а пока музыкальная пауза! Композиция – «Ты сотворил меня, и что же?»

Заиграла навязчивая популярная мелодия, кажется, даже знакомая.

Карл меланхолично попивал чуть остывший кофе, вслушиваясь в глупый текст сентиментальной песенки.

- Линдорфф была лучше, - промолвил он в перерывах между глотками.

-…С вами снова я, Каролина Браун; рядом со мной – Доротея Линдорфф. И у нас есть первый звонок! Мы вас слушаем!..

«Может, и мне позвонить? Хотя… Нет. Нет! Глупости!» - думал господин Штиффцен, глядя на остатки кофе, крошечным озерцом плавающие на дне чашки.

-…О, мне часто задают этот вопрос,- залепетал приятный, слегка кокетливый, женский голос, - И я всегда отвечаю на него одними и теми же словами: «Сегодня – музыка, а что будет завтра – не важно.» Понимаете, для меня всегда на первом месте стояло получение удовольствия, наслаждение прекрасным. И я люблю дарить это же удовольствие окружающим. И… «это всё», как говорила Аннет Хэншоу…

Наконец, совершенно стемнело, и людей за окном становилось всё меньше и меньше. В кафе посетителей не осталось, за исключением погрузившегося в думы Карла. Он молчал, заинтересованный в интервью.

Мокрые улочки провинциального города струились и образовывали собой дельту асфальтированной реки. Мистер Штиффцен одиноко ступал по влажной дороге, рассеивая собой полумрак.

Неожиданно откуда-то слева выскочила чёрная фигура в длинном плаще и устремилась через находящуюся по правую руку от мужчины железную дорогу, перерезая своей координатной прямой тропу Карла, после чего остановилась на середине путей. Штиффцен затормозил одновременно с фигурой в пальто. Вновь воцарились тишина и невозмутимость, ласково обволакивая собою всё низменное.

Фигура повернулась и крикнула в ответ девичьим голосом:

- Спасибо за предложение! Но вы не сможете мне помочь!

- Я не хочу жить, - промолвила молодая леди, - Не мешайте мне. Я жду поезда. Лучше уходите. Оставьте меня одну.

- Не делайте этого! – с горестной настойчивостью, будто девушка являлась его давней знакомой, прокричал Карл.

Штиффцен тихо подошёл к мрачной тонкой фигурке.

- Что вы делаете?! – возмутилась барышня, но, на удивление, не сдвинулась с места.

Мужчина молча поднял даму на руки, пронёс влево от железной дороги на пару шагов и аккуратно поставил, встав пред девушкой непробиваемой и непоколебимой стеной. Незнакомка, как и предполагал Карл, заторопилась на прежнее место пребывания, но джентльмен старался не давать ей такой возможности, придерживая юную женщину сильными руками.

- О, вы невыносимы! Пустите! И какое вам вообще дело! – поминутно злилась барышня.

- Вы слишком молоды, чтобы умирать, - мирно произнес Штиффцен.

- Ха! Может и молода! Но жизнь моя уже кончена! Пустите!

- Нет, - твёрдо отвечал он, продолжая стоять на своём.

- Ну и пусть! Существует много способов прекратить эти страдания!

Фигура развернулась и зашагала в обратном направлении. Мужчина поспешил следом за ней.

- Вы меня преследуете? – спрашивала раздражённая дама, что в её случае вполне позволительно.

- Я вас оберегаю. Представьте, что я ваш ангел-хранитель, - проговорил, улыбаясь, Штиффцен.

- О, и чем я завоевала ваше расположение, уважаемый ангел? Ведь на земле так много людей, а вы выбрали среди них малопривлекательную певичку, - смягчилась девушка.

- Певичку? А я-то думаю, чем ваш голос мне так знаком…

Луна серебрилась и любопытно глядела с высоты, словно пошитого из тёмно-синего бархата, небосклона на происходящее в этом уютном, тихом городке. Два чёрных пятна размеренно шагало вдоль мутно светящихся домов и забегаловок. Мимо проезжали редкие машины, на секунду озаряя огнём фар пустынную улицу.

- Возможно, по радио слышали эти легкомысленные песни… - предположила юная мисс.

Герр Штиффцен принялся напевать заевшую в голове мелодию. Девушка остановилась, повернулась к мужчине и, дождавшись нужного момента, соблазнительно пропела:

- Вы угадали, - усмехнулась леди, - Но зачем же так орать? Я с вами потеряю слух и не смогу больше петь.

- Не бойтесь. Недавно вы вообще хотели покончить с собой.

Всплеск воспоминаний накрыл Доротею, развеяв эфемерное веселье.

Пара вновь устремилась в путь, однако, на этот раз в тишине; прислушиваясь к малейшим звукам, возникающим из ниоткуда во мраке ночи.

Над галантным кавалером и его спутницей возвышался многоэтажный дом, утопающий в синеве весеннего неба. Доротея, ступив на порог, оглянулась и промолвила нежным голоском:

- Надеюсь, мы ещё когда-нибудь увидимся, господин Штиффцен!

Не успела она закрыть дверь, как мужчина, придерживая рукой створку и внимательно смотря на девушку, нарисовался в разделяющем товарищей проходе.

- Вы так скоро оставляете меня? – с нарочитой обидой спросил Карл.

- Мистер Штиффцен, не будьте ребёнком! Уже ночь, и я хочу выспаться. Хотя бы раз в жизни.

- А вам не кажется, что именно дети сейчас спят?

Губы Карла растянулись в соблазнительной улыбке, как бы негласно намекая на продолжение вечера.

Доротея устремилась вверх по лестнице, подальше от невоспитанного мужлана.

- Где-то я это уже слышал, - тихо ответил Штиффцен.

Сверху прозвучал раздражённый возглас, воспринятый Карлом как сигнал к действию, и он стремглав побежал по той же самой лестнице, навстречу непутёвой самоубийце.

У входа в квартиру мужчина настиг сконфуженную леди.

- Я хочу получше запомнить вас, - просто сказал Карл.

- Зачем вам?.. О, да какая разница?! Спокойных вам снов! Убирайтесь!

- Я должен проследить, не сделаете ли вы что-либо с собой.

- Если вы немедленно не уйдёте, я что-нибудь сделаю с вами.

Барышня с шумом закрыла дверь перед самым носом своего спасителя, на что тот, не растерявшись, совершил прямо противоположное действие, раскрыв разрывающую его с красавицей перегородку.

Не успела Доротея произнести и слова, как Карл, закрывший мисс Линдорфф её чудесный, изящный ротик вместе с ставшей ненавистной дверью, заслонил девушку от всех мирских невзгод и погрузил в счастливую, долгожданную обитель, столь лелеемую певицей в её трогательных, любимых народом куплетах.

Утром следующего дня, с первыми лучами солнца, Карл встал и, спотыкаясь о встречающиеся на его маршруте предметы, побежал скорее домой, к своей болеющей, ненаглядной матушке.

Распахнувшему тяжёлую дверь и прошедшему вперёд, к комнате матери мужчине, представилось пугающее его зрелище. У кровати стоял Фриц, старший брат Карла, который еле придерживал пожилую миссис Штиффцен в области лопаток. Голова Альбертины была поднято ввысь, будто женщина, сокрушаясь, спрашивала у неба: «За что?!». Голубые глаза дамы казались более блёклыми и прозрачными, нежели ранее, а потому Карл, заподозрив неладное, не долго думая, бросился к матери, схватив бедняжку за её тоненькую ручку.

- Мама? – только успел сказать мужчина, как смотрящий со стороны на развивающиеся события Фриц развеял всяческие сомнения:

- Её последними словами были: «И свет потух; я больше не блистаю»[1].

[1] Имя «Альбертина» может переводиться, как «благородный блеск», «блистающая благодать», «испускающая свет» или «яркий блеск».

Скачать и читать здесь:

Голос

Либо здесь:

Голос (2)